200-летию со дня рождения Ивана Сергеевиса Тургенева

И.С.Тургенев.
Иллюстрации

ЭТЮД АПОЛЛОНА АПОЛЛОНОВИЧА КОРИНФСКОГО - "И.С.ТУРГЕНЕВ"

ЗАМЕТКИ НИКОЛАЯ ФЁДОРОВИЧА МЕРТЦА - "ОТ ИЗДАТЕЛЯ"

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Приложение. ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ



1. ПОРТРЕТ ИВАНА СЕРГЕЕВИЧА ТУРГЕНЕВА.
Факсимиле портрета, снятого за полгода до смерти Ивана Сергеевича Тургенева

1. ПОРТРЕТ ИВАНА СЕРГЕЕВИЧА ТУРГЕНЕВА.
(Факсимиле портрета, снятого за полгода до смерти Ивана Сергеевича Тургенева)


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``2. АСЯ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"2. АСЯ".

„Я быстро обернулся... Взор мой упал на красивого молодого человека в фуражке и широкой куртке; он держал под руку девушку невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть её лица.
—Вы русские?—сорвалось у меня невольно с языка.
Молодой человек улыбнулся и промолвил:
—Да, русские.
—Я никак не ожидал... в таком захолустье,— начал было я.
—И мы не ожидали, — перебил он меня: — что ж? Тем лучше. Позвольте рекомендоваться: меня зовут Гагиным, а вот это моя... он заикнулся на мгновение:—моя сестра. А ваше имя позвольте узнать?
Я назвал себя, и мы разговорились".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``3. БИРЮК''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"3. БИРЮК"

„Я посмотрел на него (на Бирюка). Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой затасканной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``4. БРЕТЁР''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"4. БРЕТЁР".

„Лучков протянул к ней руку...
Маша вспомнила Кистера, его «берегитесь», замерла от страха и довольно визгливым голосом закричала:
—Танюша!
Из-за орехового куста вынырнуло круглое лицо горничной..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``5. БРИГАДИР''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"5. БРИГАДИР".

„Бригадир вскинул на нас глазами... И тотчас устремил их на поплавок; Огурец вскочил, выдернул удочку, снял свою истасканную поповскую шляпу, провел трепетной рукой по жестким желтым волосам, поклонился наотмашь и засмеялся дряблым смехом...
Я бы не сумел сказать, почему бригадир возбуждал мое любопытство... Из-под теплого картуза, закрывавшего всю верхнюю часть головы его до бровей и до ушей, виднелось красное, гладкое, выбритое, круглое лицо, с маленьким носом, маленькими губками и светло-серыми небольшими глазами. Простоту и слабость душевную и какую-то давнишнюю, беспомощную грусть выражало это смиренное, почти детское лицо; в нежных белых ручках с короткими пальцами было тоже что-то беспомощное, неумелое..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``6. ВЕШНИЕ ВОДЫ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"6. ВЕШНИЕ ВОДЫ".

„На диване лежал, весь белый-белый с желтоватыми отливами, как воск или как древний мрамор, — мальчик, поразительно похожей на девушку, очевидно, её брат. Глаза его были закрыты, тень от черных густых волос падала пятном на словно окаменелый лоб, на подвижные тонкие брови; из-под посиневших губ виднелись стиснутые зубы. Казалось, он не дышал,—одна рука опустилась на пол, а другую он закинул за голову. Мальчик был одет и застегнут; тесный галстук сжимал его шею.
Девушка с воплем бросилась к нему...
В комнату, ковыляя на кривых ножках, вошёл маленький старичок в лиловом фраке с черными пуговицами, высоком белом галстуке, нанковых коротких панталонах и синих шерстяных чулках. Его крошечное личико совершенно исчезало под целой громадой седых, железного цвета волос. Со всех сторон, круто подымаясь кверху и падая обратно растрепанными косицами, они придавали фигуре старичка сходство с хохлатой курицей..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``7. ДВА ПРИЯТЕЛЯ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"7. ДВА ПРИЯТЕЛЯ".

—Очень рада с Вами познакомиться я давно этого желала, — развязно проговорила хозяйка, быстро окинув его взором:—я очень благодарна Петру Васильевичу за доставление такого приятного знакомства. Прошу садиться.
И хозяйка села, прошумев платьем, на низкий диванчик, прислонилась к спинке, протянула ноги, обутые в очень миленькие ботинки, и скрестила руки. Платье на ней было зеленое, с беловатыми переливами, гляссе, с воланами в несколько рядов.
Борис Андреевич сея на кресла против нея. Петр Васильевич — немного поодаль. Разговор начался."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``8. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"8. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО".

„—Что с вами?—промолвил Лаврецкий и услышал тихое рыдание. Сердце его захолонуло... Он понял, что значили эти слезы.—Неужели вы меня любите?—прошептал он и коснулся её коленей.
— Встаньте,—послышался её голос:—встаньте, Фёдор Иваныч. Что мы это делаем с вами?"


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``9. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО'' (Лемм).

Иван Сергеевич Тургенев.
"9. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО" (Лемм).

„Лаврецкий проворно взбежал наверх, вошел в комнату и хотел было броситься к Лемму; но тот повелительно указал ему на стул, отрывисто сказал по-русски: «Садитесь и слушайте»; сам сел за фортепиано, гордо и строго взглянул кругом и заиграл. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного; сладкая, страстная мелодия с первого звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою; она росла и таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, тайного, святого; она дышала грустью и уходила умирать в небеса..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``10. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО'' (Лиза).

Иван Сергеевич Тургенев.
"10. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО" (Лиза).

Лиза—монахиня.


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``11. ДЫМ'' (a).

Иван Сергеевич Тургенев.
"11. ДЫМ" (a).

„— Ну, так знай же,—промолвила она:—что и я на все готова, что и я не пожалею никого и ничего. Как ты решишь, так и будет... Я тоже навек твоя...
Кто-то осторожно постучался в дверь. Ирина нагнулась, еще раз шепнула: «твоя... прощай!»


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``12. ДЫМ'' (б).

Иван Сергеевич Тургенев.
"12. ДЫМ" (б).

„— Да, Таня, я погиб. Все прежнее, все дорогое, все, чем я доселе жил,—погибло для меня; все разрушено, все порвано, и я не знаю, что меня ожидает впереди. Ты сейчас мне сказала, что я разлюбил тебя... Нег, Таня, я не разлюбил тебя, но другое, страшное, неотразимое чувство налетело, нахлынуло на меня. Я противился, пока мог...
Татьяна встала; её брови сдвинулись; бледное лицо потемнело".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``13. ЕРМОЛАЙ И МЕЛЬНИЧИХА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"13. ЕРМОЛАЙ И МЕЛЬНИЧИХА"

„Арина вернулась с небольшим стаканчиком. Ермолай привстал, перекрестился и выпил духом...
—«Люблю!» — прибавил он".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``14. ЖИВЫЕ МОЩИ''

Иван Сергеевич Тургенев.
"14. ЖИВЫЕ МОЩИ".

„Вы меня не узнаёте, барин? — прошептал опять голос; он словно испарялся из едва шевелившихся губ. — Да и где узнать! — Я Лукерья... Помните, что хороводы у матушки у вашей, в Спасском, водила... Помните, я еще запевалой была?
—Лукерья! — воскликнул я. — Ты ли это! Возможно ли!
—Я, да, барин, — я. Я — Лукерья".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``15. ЖИД''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"15. ЖИД".

„...Мы все трое вошли в палатку. Смешно сказать: я задыхался.
—Вот, ваше благородие,—прошептал с усилием жид,—вот. Она немножко боится теперь, она боится; но я ей сказал, что г. офицер хороший человек, прекрасный... А ты не бойся, не бойся,—продолжал он,—не бойся...
Закутанная фигура не шевелилась. Я сам был в страшном смущении и не знал, что сказать. Гиршель тоже семенил на месте, как-то странно разводил руками...
—Однако,—сказал я ему,—выдь-ка ты вон..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``16. ЗАТИШЬЕ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"16. ЗАТИШЬЕ".

„...Дверь отворилась, и появились гости. Один из них плотный, седой старичок с круглой головой и светлыми глазами шел впереди; другой высокий худощавый мужчина, лет тридцати пяти, с длинным смуглым лицом и беспорядочными волосами, выступал, переваливаясь, сзади... Старичок первый приблизился к Владимиру Сергеевичу и, любезно поклонившись, заговорил тем же тоненьким голоском:
—Честь имею рекомендоваться — ближайший ваш сосед и даже родственнику Ипатов, Михайло Николаич. Давно желал иметь удовольствие с вами познакомиться. Надеюсь, что не обеспокоил".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``17. ИСТОРИЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕРГУНОВА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"17. ИСТОРИЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕРГУНОВА".

„Темное личико начало понемногу улыбаться, белые зубки сверкнули вдруг; головка приподнялась и, чуть-чуть встряхнув кудрями, показалась во всей своей резкой и тонкой красоте «Это что за бесёнок»? подумал Кузьма Васильевич и, нагнувшись еще поближе, промолвил вполголоса:
—Фигурка! Эй, фигурка! Кто вы такая?
—Сюда, сюда,—промолвила немного сиплым голосом, не русским, медлительным говором и с неверными ударениями «фигурка» и подалась назад шага на два".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``18. КОНТОРА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"18. КОНТОРА"

„Николай Еремеич скрутил голову на бок и усердно застучал костяшками.
—Наши... мужики... Николай Еремеич...— заговорил, наконец, Сидор, запинаясь на каждом слове: — приказали вашей милости... вот тут... будет... (он запустил свою ручищу - за пазуху армяка и начал вытаскивать оттуда свернутое по-лотенце с красными разводами)".


РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Иван Сергеевич Тургенев.
"19. КЛАРА МИЛИЧ".

„Аратов тихо опустился на колени.— Да; он был прав тогда: ни испуга, ни радости не было в нем — ни даже удивления... Даже сердце его стало тише биться. Одно в нем было сознание, одно чувство: «А! наконец! наконец!"


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``20. ЛЬГОВ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"20. ЛЬГОВ"

„Мы плыли довольно медленно. Старик с трудом выдергивал из вязкой тины свой длинный шесть, весь перепутанный зелеными нитями подводных трав; сплошные, круглые листья болотных лилий тоже мешали ходу нашей лодки".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``21. МАЛИНОВАЯ ВОДА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"21. МАЛИНОВАЯ ВОДА"

„—Здорово, Михаила Савельич,—проговорил мужик, подходя к нам:—Издалеча? —Где пропадал?—спросил его Туман.
—А в Москву сходил, к барину.
—Зачем?
—Просить его ходил.
—О чем просить?
—Да чтоб оброк сбавил, аль на барщину посадил, переселил, что ли... Сын у меня умер — так мне одному теперь не справиться..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``22. МУ-МУ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"22. МУ-МУ".

„С того дня он уж ей не давал покоя: куда, бывало, она ни пойдет, он уж тут как тут, идет ей навстречу, улыбается, мычит, махает руками, ленту вдруг вытащит из-за пазухи и всучит ей, метлой перед ней пыль расчистит".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``23. НЕСЧАСТНАЯ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"23. НЕСЧАСТНАЯ".

„Каждый день я читала Ивану Матвеичу, иногда три, четыре часа сряду..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``24. НОВЬ (а)''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"24. НОВЬ (а)".

„Соломин протянул руку и осторожно снял со свечки.
—Вот что, дети мои,—проговорил он наконец.—Ступайте ко мне на фабрику... Некрасиво там, да не опасно. Я вас спрячу. У меня там есть комнатка. Никто вас не отыщет.—Попадите только туда... А мы вас не выдадим. Вы скажете: на фабрике людно. Это-то и хорошо. Где людно—там-то и можно спрятаться. Идет, что-ль?"


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``24. НОВЬ (б)''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"25. НОВЬ (б)".

„— Но кого это я вижу? Где мы? Эти последние восклицания относились к Марианне, которая в ситцевом, пестреньком, много раз мытом платьице, с желтым платочком на плечах, с красным на голове, появилась на пороге своей комнаты".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``26. ОДНОДВОРЕЦ ОВСЯННИКОВ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"26. ОДНОДВОРЕЦ ОВСЯННИКОВ"

„Митя, малый лет двадцати восьми, высокий, стройный и кудрявый, вошел в комнату и, увидев меня, остановился у порога...
—Ну подойди, подойди, — заговорил старик: — чего стыдишься? Благодари тетку: прощен... Ну, говори, что ты там такое напутал? За что на тебя жалуются, сказывай.
Мите, видимо, не хотелось объясняться, оправдываться при мне.
—После, дядюшка,— пробормотал он.
—Нет, не после, а теперь,—продолжал старик. — Тебя я знаю, при господине совестно; тем лучше — казнись. Изволь, изволь-ка говорить... Мы послушаем".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``27. ОТЦЫ И ДЕТИ'' (Базаров и Одинцова).

Иван Сергеевич Тургенев.
"27. ОТЦЫ И ДЕТИ" (Базаров и Одинцова).

„—Великодушная!—шепнул он (Базаров). Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая... в этой гадкой комнате!.. Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время. Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: череп полураздавленный, а еще топорщится. Я ведь тоже думал: «Обломаю дел много, не умру, куда! Задача есть, ведь я гигант! «А теперь вся задача гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет... Все равно: вилять хвостом не стану..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``28. ОТЦЫ И ДЕТИ'' (встреча).

Иван Сергеевич Тургенев.
"28. ОТЦЫ И ДЕТИ" (встреча).

„— Аркаша! Аркаша! — закричал Кирсанов, и побежал, и замахал руками... Несколько мгновений спустя, его губы уже прильнули к безбородой, запыленной и загорелой щеке молодого кандидата."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``29. ОТЦЫ И ДЕТИ'' (дуэль).

Иван Сергеевич Тургенев.
"29. ОТЦЫ И ДЕТИ" (дуэль).

„Базаров тихонько двинулся вперед, а Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку в карман и постепенно поднимая дуло пистолета... «Он мне прямо в нос целит», подумал Базаров: «и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов...» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и в то же мгновение раздался выстрел.—«Слышал, стало быть, ничего»," успело мелькнуть в его голове. Он ступил еще раз, и, не целясь, подавил пружину.
Павел Петрович дрогнул слегка и хватился рукою за ляжку. Струйка крови потекла по его белым панталонам.
Базаров бросил пистолет в сторону и приблизился к своему противнику.
—Вы ранены?—промолвил он".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``30. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"30. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ".

„Беловзоров вошел; я ему обрадовался.
—Не нашел я вам верховой лошади, смирной,—заговорил он суровым голосом:—Фрейтаг мне ручается за одну, да я не уверен, боюсь.
—Чего же вы боитесь, — спросила Зинаида: — позвольте спросить?
—Чего? Ведь вы не умеете ездить. Сохрани Бог, что случится! И что за фантазия пришла вам вдруг в голову?"


РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Иван Сергеевич Тургенев.
"31. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР".

„Наум ещё издали услыхал торопливые шаги Авдотьи и направился к ней навстречу. Она по¬дошла к нему, вся бледная от бегу; луна светила ей в лицо.
—Ну, что, принесла?—спросил он ее.
—Принести-то принесла, — отвечала она нерешительным голосом:—да что, Наум Иванович...
—Давай, коли принесла, — перебил он ее и протянул руку...
Она достала из-под косынки какой-то сверток. Наум тотчас взял его и положил к себе за пазуху".


РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Иван Сергеевич Тургенев.
"32. ПУНИН И БАБУРИН".

„Пунин засмеялся.—А потому, что очень она у нас холодная.
—Блогоразумная,—подхватил Бабурин:—как следует быть молодой девице.
—Мы можем ее и хозяюшкой величать,—воскликнул Пунин.—Ась, Парамон Семёныч?— Бабурин нахмурился; Муза отвернулась..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``33. ПЕТУШКОВ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"33. ПЕТУШКОВ".

„Калитка отворилась, и выбежала Василиса, с желтым платочком на голове и в душегрейке, накинутой, по русскому обычаю, на плечи.
Иван Афанасьич тотчас же нагнал ее.
—Куда изволите идти, голубушка?
Василиса быстро взглянула на него, засмеялась, отвернулась и закрыла себе губы рукой.
—Чай, за покупочкой? — спросил Иван Афанасьич, семеня ножками".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``34. РУДИН''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"34. РУДИН".

„Наступило молчание. Оба приятеля сидели, понурив головы.
Первый заговорил Рудин:
—Да, брат,—начал он:—я теперь могу сказать с Кольцовым: «До чего ты, моя молодость, довела меня, домыкала, что уж шагу ступить некуда...»


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``35. СВИДАНИЕ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"35. СВИДАНИЕ"

Он уронил васильки на траву, вынул из бокового кармана пальто круглое стеклышко в бронзовой оправе и принялся втискивать его в глаз; но, как он ни старался удержать его нахмуренной бровью, приподнятой щекой и даже носом — стеклышко все вываливалось и падало ему в руку.
—Что это? — спросила, наконец, изумленная Акулина.
—Лорнет, — отвечал он с важностью".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``36. СОБАКА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"36. СОБАКА".

„Повозился старик за перегородкой и вошел ко мне со свечкой тоненькой - претоненькой, из желтого воска; и удивился же я, на него глядючи! Сам весь шершавый, уши мохнатые, глаза злобные, как у хорька, на голове шапочка белая войлочная, борода по пояс, тоже белая, и жилет с медными пуговицами на рубахе, а на ногах меховые сапоги—и пахнет от него можжевельником".


РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Иван Сергеевич Тургенев.
"37. СОН".

„...Что-то блестящее бросилось мне в глаза: оно остановило меня. То был золотой ободок на откинутой руке трупа... Я узнал обручальное кольцо моей матери. Помню, как я заставил себя вернуться, подойти, нагнуться... Помню клейкое прикосновение холодных пальцев; помню, как я задыхался и жмурился, и скрипел зубами, срывая упорное кольцо..."


РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Иван Сергеевич Тургенев.
"38. СТРАННАЯ ИСТОРИЯ".

Софья Владимировна и юродивый.


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``39. ТРИ ВСТРЕЧИ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"39. ТРИ ВСТРЕЧИ".

„Окно растворилось. В окне показалась женщина. Я ее тотчас узнал, хотя между нами было шагов пятьдесят расстояния, хотя легкое облачко заволакивало луну. Это была она, моя соррентская незнакомка. Но она не протянула вперед, по-прежнему, свои обнаженные руки: она тихо их скрестила и, опершись ими на окно, стала молча и неподвижно глядеть куда-то в сад. Да, это была она, это были её незабвенные черты, её глаза, которым я не видал подобных. Широкое белое платье облекало и теперь её члены. Она казалась несколько полнее, чем в Сорренто. Все в ней дышало уверенностью и отдыхом любви, торжеством красоты, успокоенной счастьем. Она долго не шевелилась, потом оглянулась назад, в комнату и, внезапно выпрямившись, три раза громким и звучащим голосом воскликнула: «addio!..»


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``40. ТРИ ВСТРЕЧИ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"40. ТРИ ВСТРЕЧИ".

„Уж смеркаться начинало. Вот, прохожу я мимо кладовой, слышу, скребет там что-то за дверью; я взял, да дверь-то и отворил; глядь, а он там сидит; прикорнул под окном. «Что, мол, говорю, дяденька, вы тут делаете?» А он как обернется, да как гикнет на меня, а глаза-то у него такие быстрые, быстрые, так и горят, как у кота. «Что тебе? Разве не видишь—бреюсь!» И голос таrой хриплый. У меня вдруг волоса так дыбом и поднялись, и сам не знаю, отчего, так мне страшно стало... Знать, о ту пору бесы-то его уж обступили. «В потьмах-то, говорю я, а у самого так колени и дрожат.—«Ну, говорит, хорошо, ступай». Я пошел, и он из кладовой вышел и дверь на замок запер".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``41. ТРИ ПОРТРЕТА''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"41. ТРИ ПОРТРЕТА".

„— Нет, этому не бывать! Полноте, Василий Иванович, опять-таки скажу вам—за кого вы меня принимаете? Много чести: покорно благодарим-с. Извините-с.
—Как угодно!—возразил Василий.—Доставайте шпагу".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``42. УЕЗДНЫЙ ЛЕКАРЬ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"42. УЕЗДНЫЙ ЛЕКАРЬ"

„...Как она вдруг раскроет глаза и уставится на меня!.. «Кто это, кто это?.. —Я сконфузился. —Не пугайтесь, говорю, сударыня: я доктор, пришел посмотреть, как вы себя чувствуете. —«Вы доктор!» —Доктор, доктор... Матушка ваша за мною в город посылали; мы вам кровь пустили, сударыня; теперь извольте почивать, а дня этак через два мы вас, даст Бог, на ноги поставим".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``43. ФАУСТ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"43. ФАУСТ".

„Я начал читать, не поднимая глаз; мне было неловко, сердце билось, и голос дрожал. Первое восклицание сочувствия вырвалось у немца, и в продолжение чтения он один нарушал тишину... «Удивительно! Возвышенно»!—твердил он, изредка прибавляя: «а вот это глубоко!» Приамский, как я мог заметить, скучал: по-немецки понимал он довольно плохо и сам сознавал, что стихов не любит!.. Вольно же было ему!—Я за столом хотел было намекнуть ему, что чтение может обойтись и без него, да посовестился. Вера Николаевна не шевелилась; раза два я украдкой взглянул на нее: глаза её внимательно и прямо были устремлены на меня; её лицо мне показалось бледным... Я читал для одной Веры Николаевны: внутренний голос говорил мне, что «Фауст» на нее действует".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``44. ХОРЬ И КАЛИНЫЧ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"44. ХОРЬ И КАЛИНЫЧ"

„Калиныч пел довольно приятно и наигрывал на балалайке. Хорь слушал, слушал его, загибал вдруг голову на бок и начинал подтягивать жалобным голосом. Особенно любил он песню: «Доля ты моя, доля!» Федя не упускал случая подтрунить над отцом: «Чего, старик, разжалобился?» Но Хорь подпирал щеку рукой, закрывал глаза и продолжал жаловаться на свою долю..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``45. НЕСЧАСТНАЯ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"45. НЕСЧАСТНАЯ".

„Каждый день я читала Ивану Матвеичу, иногда три, четыре часа сряду..."


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``46. ЧЕРТОПХАНОВ И НЕДОПЮСКИН''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"46. ЧЕРТОПХАНОВ И НЕДОПЮСКИН"

„Маша опрокинулась назад и звонко захохотала; Чертопханов тоже засмеялся; Недопюскин запищал от восторга... Полчаса спустя, нас бы никто не узнал: мы болтали и шалили, как дети. Маша развилась пуще всех, Чертопханов так и пожирал ее глазами".


Иван Сергеевич Тургенев.<BR>
``47. ЯКОВ ПАСЫНКОВ''.

Иван Сергеевич Тургенев.
"47. ЯКОВ ПАСЫНКОВ".

„...Я было чуть не умер, однако оправился. Теперь, вот, еду окончательно вылечиться... Начальство, дай Бог им всем здоровья, денег дало.
Пасынков в изнеможении опустил голову на подушку и умолк. Слабый румянец разлился по его щекам. Он закрыл глаза".


48. В ПАМЯТЬ ПЯТНАДЦАТИЛЕТИЯ СО ДНЯ КОНЧИНЫ ИВАНА СЕРГЕЕВИЧА ТУРГЕНЕВА.
Ориганальный рисунок Николая Николаевича Каразина.

48. В ПАМЯТЬ ПЯТНАДЦАТИЛЕТИЯ СО ДНЯ КОНЧИНЫ ИВАНА СЕРГЕЕВИЧА ТУРГЕНЕВА.
Ориганальный рисунок Николая Николаевича Каразина.



Этюд Аполлона Аполлоновича Коринфского - ``И.С.Тургенев''

Тургенев ни на шаг не отступает от действительности, как бы она ни расходилась с основными законами эстетики. Художник по призванию, художник до мозга костей — он всегда оставался верен «натуре», перевоплощая ее в яркие поэтические формы. Пионер русского реального романа и величайший знаток русской жизни, Тургенев—поэт в широком, всеобъемлющем значении слова, на чем и зиждется вся сила, его неумирающего обаяния. Проза его поэтичнее всяких стихов.

Если говорят о чьих-нибудь рифмованных строках, что «поэзия в них и не ночевала», то относительно Тургенева остается только повторить слова одного из его новейших критиков — С. А. Андреевского: «Поэзия тут не удалялась ни на одно мгновение ни с одной страницы, от её первой до последней строки». И эти слова будут лучшей характеристикой знаменитого прозаика-поэта. Тургеневская поэзия-проза так обаятельно действует на впечатление читателя, что, говоря словами Писарева, «даже самый, отчаянный отрицатель искусства почувствует при чтении (его) романа какое-то непонятное наслаждение». Чем больше вы читаете Тургенева, чем глубже (вдумываетесь в прочитанное, тем сильнее захватывает вас чарующая гармоничность впечатлений, тем труднее вам оторваться от страниц, веющих могучим духом проникновенного творчества, раскрывающих пред вами бездонные глубины жизни, поэтичной во всех своих проявлениях. Ни у одного русского прозаика, кроме Гоголя и Л.Н.Толстого, нельзя встретить столько поэзии, как у творца «Записок охотника», в которых нашли себе выражение все самые яркие стороны таланта Тургенева.

Поэзия его выступает особенно ярко потому, что сохраняет кровную связь с жизнью. Жизнь так и брызжет из каждой строки художника-романиста. Эстетическая натура его поэтизирует, или вернее — способна опоэтизировать, каждый штрих, набросанный на широком полотне впечатления самой жизнью. Что у Тургенева поэтично, то натурально; что натурально, то и полно поэзии. Таковы уже свойства таланта, таящегося во всем, выходившем когда-либо из-под пера этого эстетика натурализма и натуралиста эстетики, если можно так выразиться. «Записки охотника», «Отцы и дети», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Первая любовь», «Ася, «Рудин», «Дым», «Новь», «Песнь торжествующей любви»,— все это увлекает читателя ярким изображением жизни и запечатлевается в памяти, проходя целым калейдоскопом живых типов и характеров.

Все это чарует поэзией — не только той поэзией, о которой тургеневская Зина из «Первой любви» отзывается в таких словах: «Поэзия говорить нам то, чего нет, и что не только лучше того, что есть, но даже больше похоже на правду»,— но и той поэзией, которая — сама правда, сама жизнь, которая разлита в чудных описаниях русской природы, на какие Тургенев был великий мастер. Если вы — вечный житель забывших о природе больших городов — захотите иметь понятие о настоящих картинах русской природы,— возьмите «Записки охотника», откройте любую страницу этой удивительной книги, и вас охватит сразу живая природа, перед красотами которой — ничто все приманки столицы. Вы будете поражены простотою языка, мягкостью тонов, яркостью красок, рельефностью изображены и глубиной содержания каждого отрывка. Не только русская природа, но и сам русский народ, встанет перед вами во весь рост из этих живых страниц. «Отцы и дети» — со своей страстною проповедью скептицизма в лице Базарова, главного героя романа, этого яркого представителя русских демократов — дают читателю плодотворную работу мысли, олицетворяя собою борьбу отходящего и вступающего в жизнь поколения, которая будет продолжаться, видоизменяясь бесконечно, до тех пор, пока будут существовать отцы и дети, традиции старости и запросы молодости. И чем дальше вы станете отходить от эпохи, изображенной в этом романе, тем шире, тем глубже и многостороннее будут представляться вам взгляды писателя, тем жизненнее будут его типы. «Дворянское гнездо», эта эпопея чистой любви,— с Лизой, «Рудин» — с Наташей, «Накануне» — с Еленой, «Ася» — с героиней того же имени,— дают вам ряд типов русской женщины, лучше которых — по силе изобразительности — трудно представить. «Дым» и «Новь» производят впечатление грандиозных картин, почему-то оставшихся незаконченными, — как не завершены были и те стихийные движения русской жизни, которыми вызваны эти романы.

Большинство тургеневских героев можно разделить на две категории: если это представители интеллигенции — то они Гамлеты и Дон-Кихоты, если же «дети народа» — то Хори и Калинычи. Русская интеллигенция с самого зарождения своего охвачена «гамлетизмом», а от Гамлета до Дон-Кихота только один, хотя и довольно большой, шаг. Причину такого явления можно вернее всего искать в том, что самая интеллигенция выросла у нас на иноземной почве, а на Западе никогда не переводились ни Гамлеты, ни Дон-Кихоты.

«Хорь и Калиныч» — раcсказ, поставленный первым в «Записках охотника», и должен занимать это место по праву,— в нем обрисованы во всей полноте основные типы русского крестьянства. Хори и Калинычи — явление чисто национальное, не имеющее под собою никакой «западной» почвы. Хорь — человек положительный, практик, рационалист, «административная голова» — как называет его сам автор. Калиныч — мечтатель, восторженный идеалист, романтик, созерцатель. Хорь — хозяйственный мужик, скопидом, повадлив и покладист с виду, но — себе на уме. Калиныч — не наживёт копейки, не обстроится, не обрастет «бородой-лопатой», этим характеристичным признаком раздобревшего русского человека — он весь пред вами, как на ладони, безо всяких задних мыслей. Хорь — семьянин; Калиныч — бобыль по натуре, если даже и имеет семью. Хорь — насквозь видит «барина»; Калиныч способен только благоговеть перед ним. Хорь — не любит терять даром слов, его «слово — олово»; Калиныч — речист, как воробей. У русского народа все в большей или меньшей степени Хори и Калинычи. И как существуют, наряду с Гамлетами—«гамлетики», так есть свои «хорьки» и т.п. Как между Гамлетами и Дон-Кихотами встречаются так называемые «лишние люди», так есть они и среди Калинычей, но между Хорями быть их не может.

Тип русского «лишнего человека» создан Тургеневым и до сих пор остается самым ярким из этой категории в галерее типов русской художественной литературы. Яков Пасынков, Пунин, Андрей Колосов, Волынцев, Увар Иванович и, наконец, Инсаров, в «Накануне»,— все это Дон-Кихоты. Веретьев («Затишье»), Санин («Вешния воды»), Литвинов («Дым»), Рудин, Лаврецкий — тургеневские Гамлеты — являются центральными типами своего времени. В прекрасной статье «Гамлет и Дон-Кихот», напечатанной в «Современнике» (1860 г., № 1), Тургенев сам подразделяет не только своих героев, но и вообще всех людей, на две категории, говоря так: «почти-что каждый из нас сбивается либо на Дон-Кихота, либо на Гамлета...» Первый, по его определению, выражает собою слепую веру, преданность идеалу до энтузиазма и т.д., а второй олицетворяет анализ, безверие, неспособность беззаветно увлекаться.

Двадцать пять рассказов, составивших «Записки охотника», таковы, что их можно читать и перечитывать десятки раз — всегда с живым интересом новизны, хотя самый язык их так гармоничен и оригинален, что невольно запоминаются наизусть целые периоды и страницы. Это не стихи, но какая-то своеобразная мерная проза, каждая фраза, каждый оборот которой словно выточены, словно вылиты навсегда в известную, только Тургеневу свойственную, форму.

С.А.Андреевский, в своей оригинальной критической монографии — «Тургенев, его индивидуальность и поэзия» прекрасно подметил это и говорит, что весь текст Тургенева можно было бы разделить цифрами на отдельные периоды, как разделена библейская проза, и в каждом из таких периодов вы нашли бы верные, полные мысли и гармонии слова». Если эти слова талантливого поэта-критика можно отнести даже и «ко всему Тургеневу», то по отношению к «Запискам охотника» их можно назвать положительно непогрешимыми. Тургенев-стилист вылился в них более, чем где бы то ни было. И слог его здесь — не мертвая буква, как у многих наших «стилистов» новейшей формации, а плоть от плоти, кровь от крови самого художника-бытописателя. Об этой особенности автора «Записок» говорил еще Писарев, который, будучи в глазах близоруких читателей только развенчивателем эстетических кумиров, и сам, в лучших, сокровенных, проявлениях своего удивительного таланта, был не совсем чужд эстетики. Разве не эстетик слышен, например, в следующих словах... — «Только в соприкосновении между мыслью автора и мыслью читателя и заключается обаятельное действие поэта... На вас действует часто сила мысли, а мысль и чувство всегда бывают личными. Следовательно, что же останется от поэтического произведения, если вы из него вытравите личность автора: вполне объективная картина-фотография, показание свидетеля, записанное стенографом, вполне объективная музыка-шарманка; вполне добиться этой объективности, значит уничтожить в поэзии всякий патетический элемент и вместе с тем убить поэзию, убить искусство!» Ну разве мог озлобленный отрицатель искусства, каким является в глазах большинства Писарев, так говорить об искусстве?!. А он говорил так по поводу Тургенева, по поводу отражения русского поэта прозы в его произведениях. И Тургенев, действительно, как живой восстает перед читателем в своих созданиях.

В высшей степени оригинальный человек — он и в своем творчестве был оригинален более, чем кто бы то ни было. Как бледны и жалки все попытки подражать его «Запискам охотника», как безжизненны все эти сколки с его простых героев у позднейших беллетристов, пожелавших признать себя «Тургеневыми» и даже мечтавших перешагнуть через него. Если их можно читать, то трудно перечитывать; а сколько ни читаешь «Бежин луг», «Льгов», «Ермолая и мельничиху», «Свидание», «Гамлета Щигровского уезда», «Малиновую воду», «Чертопханова», «Живыя мощи», «Стучит» и т. п., никогда не начитаешься вдоволь этими рассказами... А «Певцы», эта простая сценка в притынном кабачке на краю убогой деревушки, сценка состязания деревенских певунов из-за осьмухи пива перед полупьяною компанией завсегдатаев веселого приюта,—да это такая поэтическая жемчужина, которая блеском своим затмит целые томы стихов иного поэта наших дней. Яшка-Турок, Моргач, Дикий Барин, Рядчик с Жиздры, Обалдуй, целовальник Николай Иваныч и даже угрюмый «заворотень-полеха» — мужичок с дырой на плече,— ведь все это так и брызжет волнами поэзии, заливающими не только грязные стены колотовского кабачка, но и необъятное поле чистое русской художественной литературы. Самое описание турнира деревенских «миннезингеров» достойно кисти великого художника: читая его, так и слышишь рядом с собою сладкий tenore di grazia, которым вызывал рядчик с Жиздры крики Обалдуя и Моргача: «Лихо! Забирай, шельмец! Накалывай еще, собака ты эдакая, пес! Погуби Ирод твою душу!» и т. д. Так и слышишь болезненно-надтреснутый, полный неподдельной глубокой страсти и увлекательно-беcпечной грусти, голос его соперника Яшки, хватающий за сердце и заставляющий плакать закорузлых душою слушателей. Плачет от песни Яшки-Турка жена целовальника, припав грудью к окну, потупился сам целовальник, отвернулся — скрывая набежавшую слезу — Моргач, разнежился Обалдуй, серый мужичок-«полеха» всхлипывает, по угрюмому лицу Дикого Барина медленно прокатилась тяжелая слеза, даже сам рядчик замер и не шевелится и за последним оборвавшимся звуком песни бросается вон из кабака со словами: «Ты... твоя... ты выиграл!» И от тургеневского описания всего этого сердце замирает, слезы подкатываются к горлу, какая-то неизъяснимая отрада разливается в душе. Этот рассказ один мог бы создать славу своему автору и всегда приходит на память при воспоминании о Тургеневе,— тем более, что до сих пор, по какой-то странной случайности, не оценён по достоинству ни читателями, ни критикой, хотя о нем можно было бы написать целый том. Так много говорит чувству и мысли каждая строка его, каждое его слово. Такого дивного рассказа из народной жизни не было, да, по всей вероятности, и не будет, в нашей художественной прозе. Так писать мог только Тургенев, этот «задумчивый поэт земного существования», создававший свои замечательныя «поэмы в прозе» — бродя с ружьем за плечами по орловскому и калужскому полесью, прислушиваясь чутким ухом к народному говору, присматриваясь зорким глазом к народному быту и перерабатывая свои впечатления в горниле художественного творчества.

Иван Сергеевич Тургенев родился в г. Орле 28-го октября 1818 года в старинной дворянской семье; после домашнего воспитания поступил (в 1833 г.) в Московский Императорский университет, затем перешел (по словесному факультету) в С.-Петербургский и окончил курс в 1837 году. Но любознательная натура не остановила его на - этом, и он с 1838 по 1841 год слушал лекции в Берлинском университете и путешествовал за-границей. Литературная деятельность знаменитого романиста началась стихами. Так, в 9-м № «Отечественных Записок» 1841 года появилось его стихотворение «Старый помещик», вызвавшее за собой целый ряд других, а в том числе и поэму «Параша», изданную отдельной брошюрою (в 1843 г.) и встреченную восторженным отзывом Белинского. Все эти стихотворения, а равно и поэма «Разговор», вышедшая отдельно в 1845 году, были подписаны буквами Т. Л. (Тургенев-Лутовинов, Лутовинова — фамилия матери его). Уступая во многом прославившей их автора прозе, они не лишены своих поэтических достоинств и имели-бы свое значение в русской литературе, если бы не затмили их романы, повести и рассказы Тургенева. Первым печатным прозаическим произведением его был рассказ «Неосторожность», в 10-й книге «Современника» за 1843 год. «Хорь и Калиныч», напечатанный в январском вьшуске этого журнала за 1847 год, обратил на инициалы Т. Л., стоявшие вместо фамилии автора, общее внимание и был первым решительным шагом Тургенева по пути к славе. Отдельное издание первых рассказов из «Записок охотника» вышло в 1852 году, когда уже имя их автора пользовалось широкой попу-лярностью. В этом же году, за напечатание знаменитого «Письма о Гоголе», Иван Сергеевич был отправлен административным порядком на жительство в родовое имение, с. Спасское-Лутовиново, откуда вернулся в Петербург через два года, но вскоре уехал за границу, где с 1856 года и поселился окончательно (сначала в Бадене, а затем в Париже). В 1856 г. П.В.Анненковым были изданы в 3-х томах «Повести и рассказы» Тургенева, а в 1869 году Салаев выпустил первое полное собрание сочинений его. «Рудин» — в 1856, «Дворянское гнездо» — в 1859, «Накануне» — в 1860 и «Отцы и дети» — в 1862 году вызвали, при своем появление в журналах, целую бурю в русской литературе, сопровождаясь шумным успехом в читающей публике. С последним из этих романов Тургенев появился в «Русском Вестнике». Отсюда Иван Сергеевич перенес свою деятельность на страницы. «Вестника Европы», где и была напечатана его «Новь» (1877 г.) с целым рядом мелких повестей и рассказов. Около двадцати лет провел И. С. За границей, но почти ежегодно наезжал в Россию, так что связи его с родиной не порывались никогда. «Стихотворения в прозе», «Клара Милич» и «Песнь торжествующей любви» были его последними произведениями.

22 августа 1883 года творца лучших типов русской художественной прозы не стало: он скончался близ Парижа (в Буживале). Тело его, согласно с последней волей умирающего, было перевезено в Петербург и покоится возле новой церкви на Волковом кладбище под плитою, украшенной мраморным памятником с прекрасным бюстом работы Ж.А.Полонской. Похороны Тургенева сопровождались невиданной до того времени торжественностью, и несметные толпы провожавших яснее всяких речей, в изобилии произнесенных над могилой усопшого, говорили о значении пионера русского реального романа для отцов, так и для детей современного общества.

Пятнадцать лет (1883 — 98), прошедших со дня кончины И. С. были пятнадцатилетием его посмертной славы. Этой славе—не будет смерти!..



Заметка Николая Фёдоровича Мертца - ``От издателя''

Выпуская в свет альбом иллюстраций к сочинениям И.С.Тургенева, я нахожу нужным сказать несколько слов о способе исполнения этих иллюстраций, весьма распространенном за границей, в особенности во Франции, где он широко применяется преимущественно к роскошным изданиям, но впервые применяющемся у нас в России.

С развитием фотографического искусства и фотомеханических процессов, достигших в настоящее время большого совершенства, художественное значение и преимущество фотографических изображений пред заурядными рисунками «от руки» — стали для всех очевидными, наглядно убеждающими каждого в том, что никакая кисть, никакой резец, какой бы искусною рукой они ни направлялись, не в силах исполнить то, что творит луч света, этот идеальный рисовальщик и непогрешимый художник. Наш известный художник и писатель — Н. Н.Каразин, вполне прав, говоря, что «орлиные крылья человеческого гения, разгоняя тучи невежества, само солнце призывают к труду». С помощью этого порабощенного луча солнца явилась возможность моментально запечатлевать сцены, полные жизненной правды и движения, часто даже неуловимого простым глазом. От этого механического воспроизведения сцен, в группировке которых воля и талант экспе-риментатора не играют почти никакой роли, ограничиваясь лишь старанием уловить на чувствительную пластинку видимое изображение, до обдуманно созданной группировки в произвольно выбранной обстановке — один шаг. Таким образом возникла художественно-фотографическая композиция. Ничто уже не мешало идти обычным художественным путем, и для создания картины, долженствующей иллюстрировать какую-нибудь сцену, описанную в драме, романе или рассказе, взять подходящую «натуру», облечь ее в известный костюм, поставить ее в должное положение, поместить среди соответствующей обстановки и сфотографировать, запечатлев, посредством объектива и камеры, видимое изображение на чувствительной пластинке, подобно тому, как художник, посредством красок и кистей, заносит созданную им композицию на полотно. Если в драматических представлениях и произведениях пера и кисти мы видим отражение действительности и художественной правды, то, без сомнения, и в фотографических композициях их найдётся не меньше, так как новый способ иллюстрирования не только не устраняет надобности в таланте, художественном даровании и творчестве, но в одинаковой степени нуждается в них, как и всякий другой способ художественного воспроизведения. Разница лишь в том, что при обычных приёмах создания иллюстраций, употребляемых в журнальном и издательском деле, новый фотографический способ дает менее простора произвольному трактованию сюжета и совершенно исключает возможность небрежного исполнения деталей, что следует отнести к немаловажным его достоинствам. Вот почему, желая дать возможно более оригинальные и художественные иллюстрации к сочинениям И.С.Тургенева, я остановился на новом способе воспроизведения, до сего времени не употреблявшемся в России. Осуществлению этой далеко не лёгкой задачи много способствовали техническая опытность М.М.Боровитинова, одного из известных петербургских фотографов, и старания Ю.Д.Беляева, принявшего на себя труд по постановке сцен и расположению групп, а также деятельное участие многих других лиц. Без их содействия и сочувствия я не мог бы осуществить предпринятого мною издания, а потому считаю своим долгом выразить им и всём участникам этого нового дела мою искреннюю и глубокую признательность. Насколько удалась первая попытка иллюстрирования литературных произведений с помощью фотографии — судить не нам. Весьма возможно, что найдутся промахи и недосмотры, неизбежные во всяком новом деле, но я надеюсь, что публика не отнесется к ним слишком строго, приняв во внимание большую трудность и сложность принятой нами на себя задачи.



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ


1. Альбом иллюстраций, исполненных по фотографическим композициям, к собранию сочинений Ивана Сергеевича Тургенева с приложением: 1) этюда А.А.Коринфского - ``Тургенев''
2) заметки Н.Ф.Мертца - ``От издателя'' 3) пояснительного текста к иллюстрациям 4) портрета И.С.Тургенева, снятого за полгода до смерти, и 5) 
оригинального рисунка Н.Н.Каразина - ``В память 15-летия со дня кончины И.С.Тургенева''.-Санкт-Петербург: Издание Н.Ф.Мертца, 1898 г.-16 с.+ 48 л. ил.

1. Альбом иллюстраций, исполненных по фотографическим композициям, к собранию сочинений Ивана Сергеевича Тургенева с приложением: 1) этюда Аполлона Аполлоновича Коринфского - "Тургенев" 2) заметки Николая Фёдоровича Мертца - "От издателя" 3) пояснительного текста к иллюстрациям 4) портрета Ивана Сергеевича Тургенева, снятого за полгода до смерти, и 5) оригинального рисунка Николая Николаевича Каразина - "В память 15-летия со дня кончины И.С.Тургенева".-Санкт-Петербург: Издание Николая Фёдоровича Мертца, 1898 г.-16 с.+ 48 л. ил.



Приложение. ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ


АНДРЕЕВСКИЙ Сергей Аркадьевич (29 декабря 1847, Александровка, Екатеринославская губерния — 9 ноября 1918, Петроград) — русский поэт, критик и судебный оратор.

АНДРЕЕВСКИЙ Сергей Аркадьевич (29 декабря 1847, Александровка, Екатеринославская губерния — 9 ноября 1918, Петроград) — русский поэт, критик и судебный оратор.


АННЕНКОВ Павел Васильевич (19 июня [1 июля] 1813 г., По другим сведениям — 18 [30] июня 1812 г., Москва — 8 [20] марта 1887 г., Дрезден) — русский литературный критик, историк литературы и мемуарист, издатель Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА.

АННЕНКОВ Павел Васильевич (19 июня [1 июля] 1813 г., По другим сведениям — 18 [30] июня 1812 г., Москва — 8 [20] марта 1887 г., Дрезден) — русский литературный критик, историк литературы и мемуарист, издатель Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА.


БЕЛИНСКИЙ Виссарион Григорьевич (30 мая [11 июня] 1811, крепость Свеаборг, Великое княжество Финляндское — 26 мая [7 июня] 1848, Санкт-Петербург) — русский литературный критик и революционный демократ.

БЕЛИНСКИЙ Виссарион Григорьевич (30 мая [11 июня] 1811, крепость Свеаборг, Великое княжество Финляндское — 26 мая [7 июня] 1848, Санкт-Петербург) — русский литературный критик и революционный демократ.


БЕЛЯЕВ Юрий Дмитриевич, псевдонимы: Виконт д’Аполинарис, Водевиль, (10 декабря 1876 г., Санкт-Петербург — 1917 г., Петроград) — русский журналист, театральный критик, прозаик и драматург.

БЕЛЯЕВ Юрий Дмитриевич, псевдонимы: Виконт д’Аполинарис, Водевиль, (10 декабря 1876 г., Санкт-Петербург — 1917 г., Петроград) — русский журналист, театральный критик, прозаик и драматург.


БОРОВИТИНОВ Михаил Михайлович - один из известнейших санкт-петербургских фотографов, с 1894 г. - владелец фотоателье по адресу Невский проспект, дом 82.


ГОГОЛЬ Николаай Васиильевич (фамилия при рождении ЯНОВСКИЙ, с 1821 г. — Гоголь-Яноовский; 20 марта (1 апреля) 1809 года, Сорочинцы, Миргородский уезд, Полтавская губерния Украины — 21 февраля (4 марта) 1852 г., Москва) — русский прозаик, драматург, поэт, критик, публицист, признанный одним из классиков русской литературы.

ГОГОЛЬ Николаай Васиильевич (фамилия при рождении ЯНОВСКИЙ, с 1821 г. — Гоголь-Яноовский; 20 марта (1 апреля) 1809 года, Сорочинцы, Миргородский уезд, Полтавская губерния Украины — 21 февраля (4 марта) 1852 г., Москва) — русский прозаик, драматург, поэт, критик, публицист, признанный одним из классиков русской литературы.


КАРАЗИН Николай Николаевич (9 декабря 1842 г., Ново-Борисоглебская слобода Богодуховского уезда Харьковской губернии — 6 декабря 1908 г., г.Гатчина Санкт-Петербургской губернии) - русский художник-баталист и писатель, участник Среднеазиатских походов, кавалер ордена Святой Анны IV степени с надписью "за храбрость", кавалер ордена Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, обладатель золотого оружие с надписью "за храбрость", капитан в отставке с мундиром.

КАРАЗИН Николай Николаевич (9 декабря 1842 г., Ново-Борисоглебская слобода Богодуховского уезда Харьковской губернии — 6 декабря 1908 г., г.Гатчина Санкт-Петербургской губернии) - русский художник-баталист и писатель, участник Среднеазиатских походов, кавалер ордена Святой Анны IV степени с надписью ``за храбрость'', кавалер ордена Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, обладатель золотого оружие с надписью ``за храбрость'', капитан в отставке с мундиром.

Рисунок Тегаццо, 1874 г.


КОРИНФСКИЙ Аполлон Аполлонович - русский поэт, журналист, писатель, переводчик.

КОРИНФСКИЙ Аполлон Аполлонович (29 августа 1868, Симбирск — 12 января 1937, Калинин (Тверь)) - русский поэт, журналист, писатель, переводчик.


МЕРТЦ (МЕРЦ) Николай Фёдорович (12 мая 1856 г., Москва - 1938 г.) - русский издатель книг и журналов, писатель, переводчик.


ПИСАРЕВ Дмитрий Иванович (2 [14] октября 1840, село Знаменское, Орловская губерния, ныне — Лев-Толстовский район, Липецкая область, Россия — 4 [16] июля 1868, Дуббельн, Лифляндская губерния, ныне — Дубулты, часть города Юрмала, Латвия) — русский публицист и литературный критик, революционный демократ.

ПИСАРЕВ Дмитрий Иванович (2 [14] октября 1840, село Знаменское, Орловская губерния, ныне — Лев-Толстовский район, Липецкая область, Россия — 4 [16] июля 1868, Дуббельн, Лифляндская губерния, ныне — Дубулты, часть города Юрмала, Латвия) — русский публицист и литературный критик, революционный демократ.


ПОЛОНСКАЯ Жозефина Антоновна (урождённая РЮЛЬМАН) (1844 — 1920 гг.) - русский скульптор, вторая жена (с 1866 г.) литератора Якова Петровича Полонского (6 [18] декабря 1819, Рязань — 18 [30] октября 1898, Санкт-Петербург).

ПОЛОНСКАЯ Жозефина Антоновна (урождённая РЮЛЬМАН) (1844 — 1920 гг.) - русский скульптор, вторая жена (с 1866 г.) супруга литератора Якова Петровича Полонского (6 [18] декабря 1819, Рязань — 18 [30] октября 1898, Санкт-Петербург).


САЛАЕВ Фёдор Иванович (1820 — 1879, похоронен в Москве, на Ваньковском кладбище) издатель, друг Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА.

САЛАЕВ Фёдор Иванович (1820 — 1879, похоронен в Москве, на Ваньковском кладбище) издатель, друг Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА

Объект культурного наследия. Надгробие Фёдора Ивановича САЛАЕВА на Ваганьковском кладбище, на Камер-Коллежском валу г.Москвы


ТОЛСТОЙ Лев Николаевич, граф (28 августа [9 сентября] 1828, Ясная Поляна, Тульская губерния, Российская империя — 7 [20] ноября 1910, станция Астапово, Рязанская губерния, Российская империя) — один из наиболее известных русских писателей и мыслителей, один из величайших писателей мира, участник обороны Севастополя, просветитель, публицист, религиозный мыслитель, его авторитетное мнение послужило причиной возникновения нового религиозно-нравственного течения — толстовства, член-корреспондент Императорской Академии наук (1873), почётный академик по разряду изящной словесности (1900), кавалер ордена Святой Анны IV степени с надписью "за храбрость", кавалер медали "За защиту Севастополя", кавалер медали "В память войны 1853 - 1856", кавалер серебряной медали "В память 50-летия защиты Севастополя".

ТОЛСТОЙ Лев Николаевич, граф (28 августа [9 сентября] 1828, Ясная Поляна, Тульская губерния, Российская империя — 7 [20] ноября 1910, станция Астапово, Рязанская губерния, Российская империя) — один из наиболее известных русских писателей и мыслителей, один из величайших писателей мира, участник обороны Севастополя, просветитель, публицист, религиозный мыслитель, его авторитетное мнение послужило причиной возникновения нового религиозно-нравственного течения — толстовства, член-корреспондент Императорской Академии наук (1873), почётный академик по разряду изящной словесности (1900), кавалер ордена Святой Анны IV степени с надписью ``за храбрость'', кавалер медали ``За защиту Севастополя'', кавалер медали ``В память войны 1853 - 1856'', кавалер серебряной медали ``В память 50-летия защиты Севастополя''.


ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич, псевдоним: Т.Л. (Тургенев-Лутовинов), (28 октября (9 ноября) 1818 г., Орёл, Российская империя — 22 августа (3 сентября) 1883 г., Буживаль, Франция) — русский писатель-реалист, поэт, публицист, драматург, переводчик, один из классиков русской литературы, внёсших наиболее значительный вклад в её развитие во второй половине XIX века, член-корреспондент императорской Академии наук по разряду русского языка и словесности (1860), почётный доктор Оксфордского университета (1879).

ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич - (28 октября (9 ноября) 1818 г., Орёл, Российская империя — 22 августа (3 сентября) 1883 г., Буживаль, Франция) — русский писатель-реалист, поэт, публицист, драматург, переводчик, один из классиков русской литературы, внёсших наиболее значительный вклад в её развитие во второй половине XIX века, член-корреспондент императорской Академии наук по разряду русского языка и словесности (1860), почётный доктор Оксфордского университета (1879).


ТУРГЕНЕВА Варвара Петровна (урождённая ЛУТОВИНОВА), (1787 г., с.Петровское, Российская империя — 1850 г. г.Москва, Российская империя) — мать писателя Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА, выведенная им в образе безымянной властной барыни в повести «Муму», также он наделил чертами её характера образ матушки из «Первой любви», и бабушку в «Пунине и Бабурине».

ТУРГЕНЕВА Варвара Петровна (урождённая ЛУТОВИНОВА), (1787 г., с.Петровское, Российская империя — 1850 г. г.Москва, Российская империя) — мать писателя Ивана Сергеевича ТУРГЕНЕВА, выведенная им в образе безымянной властной барыни в повести ``Муму'', также он наделил чертами её характера образ матушки из ``Первой любви'', и бабушку в ``Пунине и Бабурине''.



Орловскiй Краевљдъ


счетчик посещений